Милые вещи

В скором времени после продолжительного ремонта открывается Новосибирский краеведческий музей. Коллекции, которые увидят посетители, — лишь малая часть того, что обычно хранится в фондах. Корреспондент Сиб.фм прошёлся по запасникам художественного и краеведческого собраний музея и узнал, как испачканный агитплакат сломал судьбу человека, откуда взялись странные иконы святого с пёсьей головой и какие черты ушедших эпох хранят глина и фарфор, замершие в витринах.

Африканские маски и Святой Христофор

Мы находимся в новом хранении изобразительного искусства, предназначенном для живописи, графики, скульптуры и плакатов. Большую его часть занимают специальные выдвижные сетки.

— Живопись должна освещаться дневным светом, иначе краски меркнут. Но бумага свет не любит — она от него разрушается. Поэтому мы периодически выдвигаем сетки с картинами, чтобы свет падал на них попеременно, — говорит главный научный сотрудник музея Татьяна Гришанова.

Краеведческий музей был первым музеем Новосибирска, поэтому художники, работавшие в городе после революции, первоначально сдавали все картины сюда. Однако в 1957 году появилась картинная галерея, позже ставшая Художественным музеем, в него и передали почти все картины.

Среди известных произведений — «Чалдон» Николая Андреева, «Шаманство над больным ребёнком» Алексея Вощакина и «Ожидание переправы на Телецком озере» алтайского художника Николая Чевалкова.

Иван Титков — новосибирский художник. Писал городские и природные пейзажи. Среди его работ «Вилюй», «Сибирская тайга», «Кряжи горных саян»

— Из того, что у нас осталось, — прекрасный портрет брата Ивана Титкова — Василия Титкова, — объясняет Гришанова, — Вот первый герой соцтруда Фёдор Лысенко. Он горел в танке на войне и был сильно изуродован, но художник создал очень тонкий портрет... По прошествии времени, конечно, картины начинают по-другому восприниматься. Вот картина «Сталин, бегущий из Нарымской ссылки». Сначала она была очень серьёзной, а после развенчания соцреализма стала смешной.

В Новосибирском краеведческом музее, помимо прочего, хранится выставка Элия Белютина — нонконформиста, единственного из советских художников, получивших золотую медаль Венецианской биеналле за вклад в советское искусство. Его выставку в 1961 году в Манеже разогнал Хрущёв. О формировании коллекции Белютина в Новосибирске позаботилась его вдова.

«Новая реальность» — нонконформистское художественное объединение, созданное Белютиным. В 1962 году запрещено Хрущёвым

— Супруга Белютина, зная, как устроена наша страна, и как наследие художников исчезает бесследно, сразу заявила, что будет раздавать коллекцию по провинциальным музеям, чтобы и в провинциях знали об искусстве. Она вышла на директора нашего музея. Он и привёз первые картины. Так началось формирование коллекции. Последнее пополнение было в 2014 году, — говорит Гришанова.

Отдельное направление — коллекция сибирских икон, они не относятся к какой-либо школе, в них не соблюдаются строгие каноны иконописи, и с художественной точки зрения они представляют собой так называемое «наивное искусство».

— Сибирь так быстро заселялась, а икон не хватало, вот на местах и начинали их писать, — объясняет Гришанова. — Появлялись свои богомазы. Они писали иконы по привезённым образцам, как дети: что видит, то и перерисовывает. Вы сразу видите какой-то наив, но что-то в этом есть.

Около 600 картин и 400 икон в коллекции Новосибирского краеведческого музея

Татьяна достаёт из запасника странную, фантасмагорическую икону святого с головой не то осла, не то собаки. Так неизвестный уральский художник увидел Святого Христофора, который, по легенде, обратился к богу с просьбой сделать его уродливым, чтобы женщины не соблазнялись и не ввергали его во грех.

— Этнография этой иконы, конечно, интересная. До XVII века святого так и писали — со звериной головой. Потом Синод запретил рисовать этот образ, но старообрядцы продолжают его изображать. Несмотря на звериный лик, посмотрите, насколько он потрясающий. Глаза. Он просто наполнен добротой.

«Сибирская икона» — единственный обобщающий альбом репродукций икон сибирских художников

У искусствоведов до сих пор нет единого мнения — существует ли особая сибирская школа иконописи. Тема ещё ждёт своего исследователя, и никто даже не обобщал накопленные знания. Но коллекция икон пополняется — сотрудники музея находят их в антикварных лавках, иногда — в частных коллекциях. В Новосибирске нет старых икон, и, как правило, вся коллекция родом из XX века. Редкие образцы — из второй половины XIX.

— Как формируются музейные фонды?

— По-разному. Вот, например, коллекция скульптур из Африки. Это директор выезжал на какую-то международную тусовку, где были представлены разные коллекции. Об одной он договорился, и музей её купил. Теперь её нужно описать.

Айвазовский не нужен

Чтобы тот или иной предмет попал в музейную коллекцию, его должен оценить сотрудник. Если, по мнению специалиста, вещь дополнит коллекцию, её представляют на фондово-закупочную комиссию. Если комиссия определит, что предмет действительно стоящий, его покупают, и он поступает в музей.

После этого экспонат проходит опись: что он собой представляет, из чего сделан, какого размера и т. п. Затем сотрудник музея идентифицирует предмет более подробно: что это такое, к какой эпохе и стилю относится. Наконец, экспонат занимает место в коллекции и ждёт своего часа.

— Если перед вами неизвестный предмет, непонятно откуда взявшийся — как его можно идентифицировать, понять, что это и для чего оно?

— Надо просто порыться в литературе, посмотреть этот противный Интернет...

— Почему противный?

— Очень много мусора. Пока докопаешься до информации, которой можно серьёзно верить...

Музейные выставки группируются обычно по сюжетам. Что показывать посетителю, в каком порядке и как это творчески обыграть — решает экспозиционный отдел музея.

— Как понять, какой образец ценен, а какой нет?

— Пока не поработаешь в музее, не поймёшь. Вы знаете свои фонды, все предметы, которые у вас хранятся, что они из себя представляют. Исходя из этого и выбираете.

Будет, например, возможность купить Айвазовского. Но зачем мне один Айвазовский, если он ну никак никуда не садится? Так и будешь ходить с одним Айвазовским.

— У современных художников берёте картины?

— Можно. Мы даже взяли как-то «Синих носов». Они знаковые для своей эпохи. Несмотря на свою бесшабашность и дурь, смогли вырваться на мировой уровень. Но они не выставляются.

— А когда придёт их время?

— Ну, придёт.

Юрий Магалиф — советский писатель, известен сказкой «Приключения Жакони». В 1941 году арестован за хранение стенограммы первого съезда писателей СССР.

Татьяна достаёт стопку советских агитплакатов. Некоторые были переданы из архивов ФСБ, когда их открыли в начале 1990-х. На одном, с изображением сельсовета, стоит несколько полустёртых печатей — видимо, кто-то пробовал их на подвернувшейся бумаге, прежде чем оставить печать на важном документе.

— Печати поставил некий крестьянин по фамилии Губайдулин. За это его судили и сослали в лагерь, дальнейшая его судьба не известна, — говорит Татьяна, — Порча плаката расценивалась как контрреволюционная деятельность, так что сам плакат сохранился в архивах как вещдок. Сказочника Юрия Магалифа тоже так сослали — он нёс булку хлеба, завёрнутую в агитгазету. А вот, смотрите, плакат, на котором Сталину глаза проткнули...

Предметы для жизни

В музее есть отдельное хранение фарфора, стекла и керамики, заведует которым научный сотрудник Валерия Дружинина. Она знает наперечёт каждый флакончик и каждый старинный соусник в коллекции, а её энтузиазм способен даже мёртвого заразить живым интересом к антикварной посуде и самодельным игрушкам.

Валерия проводит меня вдоль стеклянных витрин, за которыми хранятся фарфоровые посудные сервизы дореволюционного времени. На одном из таких сервизов богатый новониколаевский купец, возможно, подавал кушанья гостям по случаю именин своей жены.

— Сервировка стола до революции была намного сложнее и тщательное, было гораздо больше предметов для удобства. Современному человеку не понятно предназначение многих из них. Сейчас у нас на столе редко можно увидеть соусники, тарелки для разных блюд, кофейные и чайные сервизы со всеми этими молочниками, сливочниками и сахарницами, — говорит Валерия.

Предметы попадают в музей самыми разными путями. Иногда дарит город, иногда сотрудники находят что-то в антикварных салонах и поездках. Много предметов, связанных с новосибирскими семьями. Часть коллекции осталась от учителей женской гимназии, часть — трофейные предметы из Германии.

— Сейчас в коллекцию приносят предметы бабушки и дедушки или их наследники, — замечает Валерия, продолжая расписывать мне экспонаты, словно товары на Сорочинской ярмарке, — Вот редкая чайница для хранения чая. Вот баночки стеклянные, деревянные. Вот сырные доски, которых тоже нет сейчас на домашнем столе, вот маленькие десертные тарелочки для тортиков, вазочки для конфет, салатов и для мороженого. Вот вытянутые блюда для дичи, селёдочницы и утятницы.

«Самая красота», как говорит Валерия, начинается, когда мы подходим к коллекции трофейного немецкого фарфора с цветочным узором и позолотой, и другого, из Франции, — изящные женские шкатулочки, щёточки, коробочки для хранения пасты, фарфоровые портреты.

Если напрячь фантазию, можно представить, как все эти разрозненные предметы когда-то стояли на столе в каждом богатом доме, в каждом женском будуаре. Как их каждый день использовали в торжественном, со множеством мелких деталей, ритуале приёма пищи или личной гигиены.

— Вообразите, насколько жизнь у определённых слоёв населения была изящнее, культурнее, — говорит Валерия.

— Как вы определяете, что стоит купить для коллекции, а что нет?

— Очень много параметров. Во-первых, коллекции надо не бездумно комплектовать. Предметы должны относиться к определённым периодам. Мы ищем, чего не хватает. Коллекция, к примеру, начинает комплектоваться, и за основу берём тот тип предметов, который уже есть.

— Чего сейчас не хватает?

— Многого. У нас коллекция небольшая. А вот Омскому художественному музею повезло больше всех в Сибири по поводу стекла и фарфора. К ним в своё время фонды из дворянских поместий поступили целиком. А мы больше сильны этнографией.

Музейные коллекции, порой, открывают такие нюансы эпохи, о которых вы не подозревали. Например, в СССР 50-х годов, в поствоенном времени с его аскетизмом, с его бытовой тягой к утилитарности, для женщин выпускались маленькие, изящные, совершенно не вяжущиеся с практичным настроем эпохи, фарфоровые флакончики для духов.

— Так называемые театральные флакончики. В сумочку положил и пошёл. Это не от конкретных духов — а чтобы наливать в них разные парфюмы, — говорит заведующая отделом.

Интересно, что изящные вещи производили и для мужчин — в коллекции музея представлены пульверизаторы, из которых клиентов в парикмахерских опрыскивали после бритья.

Если вы хотели получить ответ на вопрос: «Куда деваются дорогие сувениры, которые дарят на всяких церемониях первым лицам государства и региона?», то ответ тоже здесь — их передают музеям.

Например, в Новосибирском краеведческом хранится дорогой и тяжёлый фарфоровый медведь, которого в своё время подарили бывшему губернатору области Толоконскому.

Музей также может похвастаться практически полной коллекцией народных игрушек, в основном, дымковских. Лакированных барынь, петушков, козлят и лошадок в 1980-е годы собрала сотрудница музея, объездив всю центральную Россию. Игрушки не похожи на выставочные образцы: они слеплены не идеально и раскрашены, подчас, довольно криво.

— Эти игрушки делали народные мастера уже в советский период. Совершенно не нужно, чтобы они были аккуратные и красивые. Игрушки отражают исконную мифологию, воспроизводят деревенский быт, — говорит Валерия.

Полка с керамикой сама по себе довольно непримечательна — обычные глиняные крынки. Но, по словам сотрудника, они до сих пор жирные и пахнут органикой, хотя сделаны в начале XX века — так сильно глина впитывала вещества и запахи.

Наконец, Валерия достаёт из витрины странный предмет — пирамидальную стеклянную линзу c одной зубчатой стороной. Это единственное, что нашли при расчистке галереи торгового корпуса, в здании которого находится музей.

— Отчего пошли такие линзы? Сначала в трюмах кораблей в середине XX века стали делать cветовые окна. Несколько десятков таких призм вставлялись в решётки зубьями и отражали свет. И у нас в здании была такая решётка. С помощью особого расположения призм можно было в дневное время освещать подвал.

О будущем музеев и власти, которую мы заслуживаем

Валерия может рассказывать о предметах коллекции бесконечно, когда-то её саму пятилетним ребёнком в музей привела мама. Среди всех экспонатов она запомнила небольшую стеклянную композицию «Сибирская тройка» — женщина в красивой шубе правит тройкой скачущих лошадей.

— Я помню зал с колонной, эту скульптуру. Запомнила её как Снежную королеву. Ну, как сказку тогда увидела, так и запомнила. И кто бы мог подумать, что я приду сюда работать? Прихожу в эту коллекцию, а она стоит — у меня челюсть отпала, — улыбается сотрудник музея.

Стекла, фарфора и керамики в коллекции ещё очень много, но нам пора уходить. Наверное, современные дети не смогут воспринимать эти предметы так же ярко, как в те времена, когда музей только открылся, — слишком незатейливо они смотрятся по сравнению с чудесами графики и дизайна, которые почти каждый ребёнок может получить, сделав несколько движений на экране подаренного родителями планшета.

Зато в старинных предметах есть умиротворение, которое хочется ощутить уже после того, как насытишься всеми другими видами развлечений. Компьютерные игры, кино, Интернет — всё это, в конечном счёте, иллюзия, вечно меняющаяся и всегда не до конца настоящая. А вещи — вот они, стопроцентно предметные и осязаемые, как и век назад.